Ей тридцать четыре. Тоненькая. Темноглазая, темноволосая — типичная представительница средиземноморской расы. Муж работает на цементном заводе. Трое детей: старшему четырнадцать, младшему девять. Живут они на ферме. «В этом году засеяли четырнадцать акров 1 кукурузой и три люцерной, ведь мы откармливаем мясной скот. Сейчас, правда, мы переключаемся на молочные породы, это гораздо выгоднее». Дети посещают спортивные клубы, занимаются плаванием, ходят в кружок негритянских танцев. Сама она увлекается шитьем и макраме. «Я ненавижу спанье. Мой муж из-за этого часто со мной спорит, вот уж кто любитель вздремнуть. Одно из самых больших его удовольствий — выспаться вволю. Я же сплю самую малость. Мне всегда кажется: а вдруг я пропущу что- нибудь интересное?»
После замужества — в «окнах» между детьми — она работала официанткой, швеей и продавщицей. «Как только мой младший пошел в детский сад, я стала подыскивать постоянную работу. На которой я могла бы продвинуться, а главное — выработать себе пенсию». К «Элтону» она попала в 1974 году.
Когда я поступила на завод, я была настроена против профсоюза. Была заодно с теми, кто высказывался против. В моем цеху я была единственной, кто открыто заявил, что профсоюз не нужен. До этого я уже состояла в одном профсоюзе, и он ровным счетом ничего нам не дал. Это далеко не последняя причина, почему меня сюда взяли. Я слышала, что «Элтон» без лишних разговоров нанимает тех, кто недолюбливает профсоюзы. И действительно, стоило мне обмолвиться, что с профсоюзом у меня связаны невеселые воспоминания,— и работа мне была обеспечена.
Я продолжала выступать против профсоюза вплоть до выборов. И на выборах проголосовала против. Но когда профсоюз получил право на жизнь, многие из нас, кто так или иначе поддерживал компанию, поняли: как бы то ни было, профсоюз отныне существует, и с этим надо считаться. Ведь теперь нам вместе работать. Мало-помалу я стала больше интересоваться заводскими делами. Но что окончательно открыло мне глаза — это действия компании. Сразу же после выборов они стали закручивать гайки. Они словно давали нам понять: «Вам понадобился профсоюз — ладно, мы вам покажем профсоюз. Мы будем придерживаться инструкций». Начались временные увольнения, людей перебрасывали с одного участка на другой, обязывали работать по субботам. Без разрешения нельзя было отлучиться даже в уборную. Смехота, да и только!
Потом вот еще что случилось: я получила производственную травму. Залезла под подъемник и порезала себе осколком стекла локоть. Оперлась локтем на пол и порезалась, хотя на мне были пластиковые рукавицы. Я поднялась в медпункт, мне наложили повязку и сказали, чтобы я возвращалась на рабочее место. Я попросила вызвать врача. На что они ответили: врачу не понравится, если его разбудят посреди ночи. Позже ко мне подошел начальник цеха — узнать, как дела. Руку мне перевязали как следует, но ее дергало, и потом, из-за бинтов она не сгибалась — какая уж тут работа? Я сказала начальнику цеха, что настаиваю, чтобы меня осмотрел врач. Я спросила, нельзя ли отвести меня в пункт неотложной помощи — посмотреть, может, в руку попало стекло, иначе отчего же она так болит. Мне отказали: извините, но придется подождать до девяти утра. И я ждала. Как последняя дура. В девять меня отвели к врачу. У меня оказалось внутреннее кровоизлияние, пришлось делать разрез. Я повредила какой-то сосуд, вот руку и дергало. Внутри скопилась кровь, и рука отекла. Я спросила врача: «Это правда, что вы бы не приняли меня среди ночи?» «Да,— говорит,— с этим можно подождать. Ничего страшного, сделаем разрез, и все». Ничего страшного! Кому это надо, чтобы его резали без надобности!
Я поняла: «Элтону» на все наплевать. С высокой горы. И мое отношение к профсоюзу в корне переменилось. Раньше я искренне думала: о создании профсоюза печется тот, кто не способен за себя постоять. Кому нужна опора. Но после нескольких случаев, когда я сама не сумела за себя постоять, мне стало ясно: да, без профсоюзного организатора мне не обойтись. Я нуждаюсь в добром совете. Нужно, чтобы кто-то защищал меня в смысле техники безопасности и улучшения условий труда.
Комментарии закрыты.