День-деньской стоит он возле центра по безработице в Хьюстоне, у лотка, где продают жаренные на вертеле ломтики мяса и маисовые лепешки. Тротуар запружен людьми: все ждут вызова. Большинство — латиноамериканцы, многие из них почти не говорят по-английски. Он помогает им заполнять документы.
Высокий, широкоплечий, в свои шестьдесят два года он сохранил прямую осанку, а вот ходит медленно. Десять лет он проработал в угольных шахтах. Когда шахты были выработаны, выучился на слесаря-механика. Трудился в доках, на стройках, рубил туши на бойне и водил грузовик. У него мало надежды, что когда-нибудь он снова получит работу. «К этому привыкаешь. По мне, так лучше работать, но что поделаешь, я старею. Придется, наверное, жить на одно пособие. Черт с ним, пусть хоть молодые получат работу».
Он живет в крошечном домике вдвоем со своей пожилой женой. Дети выросли и разъехались кто куда. В гараже он устроил маленькую слесарню. «Мастерю тут рыболовные крючки, блесны, грузила и всякую всячину.
Так, ковыряюсь по мелочам». Он начинает вспоминать, и порой трудно отделить в его рассказе недавние события от того, что происходило давным-давно.
Последний раз постоянная работа у меня была в компании по производству всякого оборудования для ферм. Я поступил туда механиком и протрубил там восемь лет. Стал старшим механиком, затем — помощником мастера.
Но в ноябре 1973-го завод закрыли. Пошли увольнения. Нас осталось всего шестеро. Мы все вычистили, отремонтировали, навели полный порядок, а потом завод продали, и нас выставили вон. Вот тогда я и подал первое заявление в центр по безработице. Я получал пособие двадцать шесть недель, а продлить его в то время можно было всего на три недели. Мне не продлили, а потом тамошняя сотрудница спросила меня, работал ли я в 73-м, и я сказал, что да. Тогда она и говорит: «Значит, вы можете подать еще одно заявление». Я и подал. Пособие получал около двух лет, пока оно не кончилось. А без работы я уже около трех лет.
Работу я бросился искать сразу же, но вот в чем была загвоздка: мой возраст, да еще «мокрые спины» Их тут полным-полно. Их нанимают даже крупные компании. Ведь белые и легальные иммигранты требуют более высокой платы, а нелегального, попробуй он открыть рот, тут же уволят, и дело с концом. На каждое место десять-пятна- дцать охотников, пустовать оно не будет. Знаете, нелегальные часто подделывают вид на жительство. Таких фальшивок навалом. А компании — ничего, берут, хоть и знают, что бумага поддельная. Это же легко определить на глаз. Настоящий вид на жительство похож на долларовую бумажку, там по краям мелкие штришки, а на поддельном их нет. У иммиграционных властей есть для этого специальный аппарат, они сразу видят, что к чему. Но если им позвонить и сказать: мол, такие-то и такие-то компании нанимают нелегальных,— в девяноста девяти случаях из ста они не станут заниматься проверкой. Я пробовал пару раз звонить им, они отвечали: «Мы этим займемся». Но так ничего и не проверяли. Это, скажу я вам, большое жульничество. Крупные компании откупаются. Дают взятки сенаторам, ну и разным там деятелям.
Есть компании, где тебе прямо говорят, что ты для них слишком стар. И без того на душе погано, потому как ты без работы, а тут еще выслушивай от них. Они говорят: «Вам не кажется, что для вас же было бы лучше, если бы вы получали пенсию?» Вот так прямо и говорят. А иногда говорят: «Очень жаль, но у нас нет для вас никакой работы».
Комментарии закрыты.