Среди фильмов, возникших на волне молодежного бунта, я хотел бы рассмотреть повнимательнее несколько произведений, совершенно независимых друг от друга, не объединенных какой бы то ни было «школой» и все-таки обладающих общим ходом мышления. Они выделяются среди этой довольно туманной массы своей программной аполитичностью. Они отнюдь не повисли в исторической пустоте, но произрастают от протеста против конкретной общественной жизни, и эта конкретность занимает в них не последнее место. Целиком отвергая тот мир, который они застали, и отвергая его так же радикально, как и политические бунтари, они, однако, приходят к полярно противоположным выводам. Они не пишут на своих знаменах политических лозунгов, не возлагают надежд на более или менее конкретные политические программы. У них вообще нет никаких знамен, а перемен они требуют не от общества, которое их окружает, а от себя. Они не хотят соглашаться с тем общественным порядком, в котором живут, но это означает лишь последовательное изменение модели собственной жизни, изменение собственных идеалов, а не требование того же от других.
Зато это связано с максимальным разрывом собственных связей с обществом. Максимальным, ибо абсолютной изоляции достичь невозможно. Они требуют только одного: терпимости к их убеждениям, такой же, какую они проявляют к выбору других.
Своеобразие этой точки зрения, причем точки зрения в буквальном смысле, ибо речь идет о кино, лучше всего раскроют примеры. «Карл, живой или мертвый» — скромный дебют молодого швейцарца Алена Таннера. Фильм, поставленный почти что в любительских условиях, быть может, наиболее ярко отражает критические постулаты этого направления, предпосылки бунта. Сосредоточенный, серьезный, можно даже сказать, мирный по своему настроению, он как бы противоречит нашим представлениям об «искусстве бунта» исключением понятия «бунт». И все же он критикует некий распространенный стиль жизни, и высказанные здесь, хоть и неосознанно, идеалы глубже, чем крикливые манифесты.
Герой фильма Таннера не молодой, а уже пожилой мужчина, отец взрослых детей, всеми уважаемый, очень богатый человек — владелец и одновременно директор весьма процветающей фирмы, словом, человек, достигший некоего предела возможностей, осуществивший идеалы своей среды. В портрете этой среды нет ни тени язвительности или карикатуры. И несмотря на это, подводимый героем итог уже почти прожитой жизни оказывается не просто минусовым— он выглядит как полное поражение, при котором не остается ничего другого, кроме радикального разрыва со всем своим прошлым. Причина этого решения — не сплин миллионера, который пришел к выводу, что когда-то, когда он был бедняком, он был более счастливым, чем теперь, живя в чрезмерной роскоши. Понятие счастья здесь не самое главное. Решающее значение имеют другие ценности. Давая честный ответ на заглавный вопрос популярной телевизионной передачи: «Кто ты?» — он должен сказать: «Никто». Жизнь его шла по законам инерции: получив в наследство какое-то состояние, он тщательно трудился, умножая его, пока пришел к нынешнему богатству. Все произошло также потому, что именно это и было его мечтой,— выбор был сделан за него средой, в которой он вырос. Все, что он делал в жизни, делали все вокруг него. Полагалось добывать деньги, завоевывать положение, производить вещи и покупать их все больше и больше — и он делал это. А что дальше?
Он мог бы подниматься по этой лестнице, сложенной из вещей, еще выше, еще больше зарабатывать и еще больше покупать. Он мог быть еще более ценимым — сообразно принятой в его среде шкале ценностей — и мог бы находить в глазах других ценности для самого себя. Однако он оказался лицом к лицу с вопросом, случайно пришедшим совсем из другого мира: «Зачем? Каков смысл такой жизни?» Вопрос страшный, разрушительный. Принятый всерьез, он должен был развалить эту искусственную, создававшуюся веками конструкцию. И первым самостоятельным выбором этого человека в жизни стало именно решение о разрыве с прошлым, со всеми его привилегиями, которыми он пользовался. Символическим актом, подчеркивающим переход на другую сторону, выглядит в фильме сцена, когда герой сбрасывает в пропасть собственный великолепный автомобиль. Символическим, но для героя как нельзя более естественным, ибо он никогда не любил пользоваться этой своей собственностью.
Комментарии закрыты.