Конечно, не обрядовая сторона церкви и не собственно богословие, схоластика. Один из его биографов отмечает, что Феллини почти совсем не знает библии и евангелия. У него нет никаких иллюзий по поводу практической деятельности официальной церкви — она им яростно критикуется и осуждается. При этом Феллини не только идейно, но и лично близок к тем клерикальным кругам, которые выступают за реформу католической церкви в духе концепций папы Иоанна XXIII, за ее модернизацию и сближение с народными массами, с прогрессивными идеями века. Представители этих кругов, оставаясь в русле христианской доктрины, выступают в то же время против тоталитаризма, фашизма (в частности, против Франко), за мир и демократию.
Феллини привлекают в христианстве его мистические, оккультные идеи, корни которых уходят в философию Платона и Плотина, Франциска Ассизского и Фомы Аквината. Это связано с глубоким интересом режиссера ко всему «таинственному», к самым сложным, мало изученным явлениям человеческой психики, сознания и поведения. По свидетельству Бруннело Рон- ди, Феллини внимательно читает и перечитывает Конфуция, Лао-цзы, Фрейда, Юнга. Сам Феллини заявлял, что для него «наиболее общественным элементом в человеке является Тайное. Не из любви к расплывчатому спиритуализму, а из-за любви к человеку, к жизни нас влечет прислушиваться к Тайному».
Иррационализм подобной творческой установки несомненен. И если бы Феллини слепо ей следовал, он никогда бы не стал большим мастером, а превратился в дюжинного мистика. Как можно убедиться на примере «Дороги» и «872», иррационализм художника относителен, а гуманизм абсолютен. Феллини — прежде всего художник жизни, тесно связанный с народной культурой своей страны. Его творческая интуиция и аналитический, трезвый ум корректируют, приглушают нотки спиритуализма в мироощущении, но этот спиритуализм никак нельзя отбросить в сторону. Он обусловливает склонность Феллини к христианской мистике и ею в свою очередь питается, поддерживается.
Но, безусловно, не только мистическая сторона религии занимает Феллини. Можно предположить, что автор «Дороги» воспринимает религию сквозь призму своих собственных этических представлений, той любви к людям, о которой он сам не раз говорил.
Здесь надо иметь в виду то, что почти любая нравственная максима христианства, взятая сама по себе, вне ее фидеистической оболочки, носит некий общегуманистический характер: не убий, не кради, возлюби ближнего, как самого себя. По сути, это те простые нормы нравственности, которые выработало человечество в ходе своей тысячелетней истории и которые присвоила себе церковь. Феллини же словно отметает факт такого присвоения, неправомерно отождествляя религию с «естественной моралью». Нечто подобное делали прежде Руссо, Диккенс, Достоевский, Толстой…
Комментарии закрыты.