Можно сказать, что Антониони, особенно в его первых фильмах, не хватает простоты — демократичности, народности. Той органической народности, которой изнутри напоены произведения JI. Толстого, Достоевского, Томаса Манна, Фолкнера, Хемингуэя. В их книгах каждый серьезный и терпеливый читатель вне зависимости от его общественного положения и образовательного ценза всегда находит себе нечто близкое, помогающее жить сегодня, сейчас. Мир же Антониони, как он выражен в фильмах «Ночь», «Приключение», «Затмение»,— это мир большой, духовно изощренной, но все-таки элитарной кастовой культуры.
Объясняя эту элитарность, советский киновед И. Рубанова писала: «Антониони вышел из буржуазной среды. Буржуазная среда предложила темы и идеи его лучших фильмов. Кинематографист всегда знал ее недуги. Но общественный подъем, даже такой могучий и всеобщий, как послевоенная ситуация Италии, не сделал художественные пристрастия Антониони демократичными. «Я не могу выпрыгнуть за пределы среды и общества, в котором существую»,— заметил Антониони в беседе, опубликованной в журнале «Искусство кино» *.
Это признание Антониони самокритично. Будучи талантливым и глубоким художником, он чувствует ограниченность собственной позиции и стремится расширить диапазон своих творческих интересов, свидетельство чему «Блоу-ап». Симптоматично одно его высказывание, сделанное сразу после завершения работы над картиной: «…кризис, переживаемый героем фильма, был некоторым образом и моим кризисом, я знаю, что теперь изменился: что повернулся лицом к действительности» 2.
«Блоу-ап» — остропроблемное произведение. В нем с болью и гневом говорится об инфантильности, бездушности и аморализме определенных слоев современной молодежи, их представляют в фильме фотограф Томас, его друзья и приятели. Внешняя антибуржуазность этих слоев не стоит и гроша. Такая антибуржуазность, протест против общества, выражается либо в употреблении ЛСД, либо в эпатировании обывателя полухулиганскими выходками, а чаще всего в пустых претенциозных фразах, не имеющих ровно никакого реального смысла. Правда, сам Томас интереснее и значительнее своей среды, хотя в общем он остается в рамках ее представлений и образа жизни. Но в Томасе ощущается и стремление вырваться из тенет неподлинного, фальшивого существования. Внутренне ему претит собственный конформизм, прикрытый скептицизмом и цинизмом.
Правда, в конечном итоге Томас возвращается в привычную атмосферу неподлинного существования. Великолепна сцена, когда странные игроки (хиппи) в теннис без мяча, предлагают ему принять участие в игре. Томас колеблется. Но соглашается. Жить неподлинной жизнью проще и удобнее. Вглядываться в действительность, «увеличивать» ее более опасно и рискованно. Но все-таки в Томасе, прикоснувшемся к реальной сложности бытия, что-то изменилось, хотя такое изменение скорее угадывается, примысливается нами, чем происходит на самом деле. И, бесспорно, изменилась позиция режиссера. Она стала более критичной— по отношению к снобизму, цинизму, инфантильности. В фильме есть и поиск позитивного идеала.
Комментарии закрыты.