Он живет со своей подружкой в негритянском квартале Сиэтла: домики на одну-две семьи, повсюду следы запустения, но- это еще не трущобы. На подъездной дорожке — «форд» последней модели и мотоцикл «хонда-750».
Мой собеседник в темных очках. Прическа «афро», баки, усы на китайский манер. Производит впечатление человека легко возбудимого, импульсивного, непредсказуемого. Наш разговор то и дело прерывают телефонные звонки. К дому подъезжает на грузовом фургоне какой-то его приятель и сигналит.
Родился я в Портленде, штат Орегон, 23 января 1956 года. А вырос в Сиэтле. Поступил в Государственный университет Сан-Франциско, где проучился всего полтора года — призвали в армию.
После армии пошел работать вальцовщиком, на прокатку листовой стали. Вступил в профсоюз. Но сейчас столько безработных, что работа перепадает лишь от случая к случаю. В прошлом году проработал девятнадцать дней в сталелитейной компании. Потом двадцать три дня на ремонте судов. И точка: три месяца подряд не у дел.
Стал я ждать, пока до меня дойдет очередь в профсоюзном списке, а сам тем временем искал постоянное место. Вот вам наглядный пример. С месяц назад я прослышал, что на «Алкоа» в Ванкувере набирают людей. И вот я отправляюсь в Ванкувер. Выехал чуть ли не в полшестого утра, хотя собеседование в восемь ноль- ноль. Приезжаю, а там уже двадцать человек, а в день, как назло, принимают только двадцать заявлений. Я — двадцать первый. Поворачиваю назад. Дожидаюсь следующего понедельника, потому что заявления они принимают раз в неделю. Причем выехал уже в полчетвертого. И опять я — двадцать первый. Ладно, еду через неделю, уже в два десять ночи. То же самое. Нет, думаю, так дело не пойдет. Взял и выспросил у ночного сторожа, когда тут начинают собираться. И вот мы с приятелем приезжаем туда в десять вечера в воскресенье. Разбиваем лагерь. (Смеется.) И ждем собеседования, это с десяти вечера до восьми утра. Самое смешное, что в тот понедельник они приняли не двадцать заявлений, а тридцать. А номер тридцатый объявился лишь к восьми утра.
Из тридцати собеседование прошли только семеро, и мы в том числе. Сначала пишешь заявление, потом тебе задают вопросы. Если проходишь собеседование, тебя направляют на медосмотр. Медосмотр — будь здоров, все, как положено, начиная с резиновых перчаточек… Медосмотр я тоже прошел. После этого мне сказали, чтобы я позвонил на следующий день. Звоню, а мне говорят, что нас включили в список очередников. Тем временем меня вычеркнули из профсоюзного списка: была перекличка, надо было выходить на работу, а меня не оказалось на месте.
Ладно. С тех пор я наведывался и в электрокомпанию, и к «Боингу», и к «Уайт фрейтлайнерз», не раз докучал и «Алкоа». В какие только двери не стучался, даже и не упомню. И в государственное бюро заглядывал, узнать, кто им требуется. Нет ли случайно вакансий для демобилизованных, обученных подрывать танки. Я — артиллерист и водитель танка, а никому не нужен. (Смеется.) Кто сейчас будет гонять в танках по улицам?.. Вот начнись в Соединенных Штатах еще одно восстание, глядишь, я б и сгодился. Если в ход пойдут, танки. Да нет, вряд ли.
Дома меня почти не бывает. Разъезжаю на мотоцикле, оказываю друзьям разные услуги. Конечно, можно и посидеть, почитать, да долго ли выдержишь? В шахматы сам с собой я не играю. Что мне действительно нравится, так это бильярд, да и тот надоедает. Учусь играть в теннис, но без партнеров скучно. Можно повидаться кое с кем из приятелей, кто тоже сидит без работы, но и с ними скукотень: только и знают, что накуриваются до одури, поминают старые времена, замышляют всякие пакости да поглядывают, сколько полицейских машин проехало мимо. Тоска смертная. В общем, ерундой занимаюсь. Целыми днями. Недельку-другую меня еще хватает на что-нибудь одно, а потом бросаю, затеваю что-то новенькое. Чтобы скуку развеять.
Я частенько засиживаюсь у телевизора — смотрю «Позднее представление». Оно заканчивается в три ночи. Моя старушка и дети уже в постели, а я все прикидываю, сколько в этом месяце нужно выплатить денег. Откуда, спрашивается, я их возьму? И прихожу к выводу: «Делать я ничего не делаю. И ничего не достиг». Да, у меня есть телевизор, стереосистема, машина, мотоцикл, тряпки. У других и этого нет. Но только прежде, чем отправиться на тот свет, я должен чего-то добиться в жизни. Мне ни к чему сногсшибательный счет в банке, просто-напросто я хочу чего-то добиться. К примеру, я не прочь купить судно. Не какую-нибудь там лодчонку, а настоящую крейсерскую яхту. Если я за что берусь, то всерьез. Мне не нужно иметь все, как у богатых людей. Но кое- что мне нужно: допустим, прошвырнуться по заливу на яхте, если вдруг надоест мотоцикл. Не знаю, был бы я счастлив, имей такую кучу денег, что и вовек не потратишь. Деньги, они для того, чтоб их тратить. Иначе останется без работы кто-нибудь другой, кто может изготовить все, что я захочу. Пока тратятся деньги, работа ему обеспечена, так оно и цепляется одно за другое. Но стоит кому-нибудь из воротил там, наверху, решить, что вкладывать деньги не имеет смысла, дело стопорится. Отсюда и скукотень. Так и подмывает порастрясти хорошенько всю эту свору: глядите, мол, куда покатились ваши денежки, в чьи руки. {Смеется.)
Комментарии закрыты.