Действие этих фильмов происходит не в павильонах киностудий. Их съемки проводились в гуще жизни — на трибунах спортивных стадионов, в трущобах больших городов, в битком набитых вагонах метро, в Ниддлпарке — Парке игл, так называют одну из нью-йоркских площадей, где обычно собираются юноши и девушки, мечтающие раздобыть несколько долларов, чтобы приобрести порцию героина и сделать себе наркотический укол. В Парке игл молодая девушка Эллен (ее сыграла талантливая актриса Китти Уинн), встречается с Бобби — добрым, но слабохарактерным парнем. Бобби привязывается к Эллен. Эллен надеется, что с Бобби сможет устроить свою жизнь. Они поселяются в маленькой жалкой гостинице. А дальше режиссер Джерри Шатц- берг развертывает драматический свиток жизни двух молодых людей, где сплетаются воедино наркомания (которая рассматривается как неизбежное следствие социальной действительности современной Америки), воровство, проституция, тюремная камера. На втором плане маячат зловещие фигуры дельцов и спекулянтов, могущественных хозяев подпольного рынка наркотиков, но жертвами полицейской расправы в конечном счете становятся не они, а Эллен и Бобби, доведенные до последней степени отчаяния и нищеты.
И как бы в противовес этому безумному миру — фильм Лукино Висконти «Смерть в Венеции» по одноименному рассказу Томаса Манна приглашает нас в один из прекраснейших городов. Поэзию венецианской лагуны Висконти передал на экране, наверное, как никто другой до него. Мне особенно запомнились начальные кадры: в канал св. Марка входит неуклюжий, перепачканный копотью пассажирский пароходик, и угрюмый его силуэт с шапкой дыма над трубой как бы растворяется в немыслимом сиянии нежнейших красок юга — розовых, синих, сиреневых, голубых…
Но под голубым небом Венеции среди воздушного великолепия мраморных дворцов стареющего композитора Ашенбаха преследует призрак смерти и разложения. Венеция больна. В Венеции эпидемия холеры. Что же удерживает Ашенбаха в зараженном городе? Красивый мальчик с загадочной улыбкой, по-детски чистой и в то же время кокетливо порочной, мальчик, к которому артиста влечет извечная любовь к прекрасному и старческая страсть…
Однако по своему настрою, проблематике, отношению к прошлому и настоящему эти фильмы стоят как бы «над схваткой», в стороне от ключевых проблем современной жизни. Меланхолическая «Смерть в Венеции» навряд ли откроет новые перспективы перед кинематографом. Да и станет ли искать в ней опору художник, чуткий к современной тематике? Важные тенденции современного киноискусства Запада воплощаются сегодня в фильмах социальных, политических. Но, конечно, наивно было бы думать, что открыто вмешиваются в жгучие проблемы жизни сплошь прогрессивные художники. В борьбе идей идеологии буржуазии широко используют политический фильм для рекламы буржуазного образа жизни и затушевывания острейших социальных противоречий.
Промелькнул, например, на фестивале конкурсный итальянский фильм «Калифа», снятый модным молодым писателем Альберто Бавилакуа по его же роману, с участием известных актеров У го Тоньяцци и Роми Шнайдер. Есть в этом фильме сцены классовых боев — забастовок, разгона рабочих демонстраций, кровавых схваток с полицией. Одним словом, все, как в жизни. Но… в сущности говоря, «Калифа» — фильм не о классовой борьбе, а о примирении классов. О классовой гармонии, которая чуть было не осуществилась, потому что молодая работница полюбила владельца фабрики Добердо. Помешала предательская пуля. Со смертью Добердо оборвался процесс «перевоспитания» слабохарактерного капиталиста, начатый молодой женщиной в разгар стачки и не без успеха продолженный затем в постели.
Зато верность исторической правде отличает картины Бу Видерберга «Джо Хилл» и Джулиано Монтальдо «Сакко и Ванцетти». Обе картины овеяны духом классовых битв, суровой бескомпромиссной борьбы. Три разных характера, три разных типа революционных борцов раскрываются перед нами на экране: шведский эмигрант Джозеф Хильстром, завоевавший любовь рабочей Америки под именем Джо Хилла,— общительный, веселый поэт, пламенный агитатор, композитор и певец, чья жизнь и героическая смерть тоже стали песней; пылкий, неуравновешенный Никола Сакко, человек с темпераментом южанина, и его товарищ Бартоломео Ванцетти, выходец с Севера Италии, внутренне собранный, спокойный, сосредоточенный (таким его играет известный итальянский актер Джан-Мария Волонте), ин- теллигент-самоучка, который своим внешним обликом чем-то напомнил мне молодого Горького.
Авторы фильмов с документальной точностью воскресили атмосферу американской жизни. Кадры старых кинохроник, включенные Монтальдо в его фильм, не всегда даже отличишь от кадров художественных, игровых. А в то же время как злободневно звучат с экрана речи, произнесенные людьми, одетыми по моде наших отцов и дедов. И вечны, конечно, идеалы, которым герои фильма сохраняют верность до последнего вздоха.
И вот еще о чем думаешь, глядя на экран. Идут годы, но методы расправы американской Фемиды над «черными», «красными», над всеми инакомыслящими остались неизменными: провокация, ложный донос, подкуп свидетелей, вздорные обвинения. Так фабриковались дела Джо Хилла, Сакко и Ванцетти, супругов Розенберг, так фабрикуют дело Анджелы Дэвис.
Сильный антимилитаристский фильм «Джонни дали винтовку» — первая режиссерская работа маститого 66-летнего американского сценариста Далтона Трамбо, одного из десяти прогрессивных американских кинодеятелей, чьи имена в годы разгула маккартизма были занесены в «черные списки» Голливуда. И хотя события фильма относятся к годам первой мировой войны, он тоже вторгается в наши сегодняшние раздумья о жизни. Кстати, у этой киноистории есть реальная предыстория. Еще в 1932 году Трамбо ‘прочитал в газетах об одном английском сержанте, который был тяжело ранен на фронте и доставлен в госпиталь в таком состоянии, что даже его семье не сообщили о том, что он жив. Но сержант продолжал жить — в 1932 году, в 1935… В 1939 году, использовав факты газетной хроники, Трамбо написал книгу, а через тридцать лет поставил по книге фильм.
Комментарии закрыты.